Как глава «правительства реформ», Ельцин сконцентрировал в своих ручищах всю власть, он подписывал Указы прямого действия, и он же брал на себя ответственность за реформы и исполнение законов. По сравнению с Ельциным нынешний президент не отвечает вообще ни за что. Ни за правительство, которое «критикует», ни за Генпрокуратуру, ни за подлодки и телекомпании. А непринужденное поведение за границей еще не делает его фигурой того же масштаба.
«Простите меня»
По утверждению Ивана Солоневича, классика антикоммунизма, «Россия всегда делала себе царей». То есть человек, приходящий во власть, необязательно обладал нужными качествами для того, чтобы править страной. Он вообще мог быть полным ничтожеством. Но, заняв престол, он становился средоточием помыслов всех своих подданных и благодаря этому чудесным образом менялся, превращался в «царя-батюшку». Этой мыслью я утешился в 1993-м, когда стало понятно, что Ельцин власть не отдаст никому, пока не посчитает нужным. Посмотрим, мол, какого царя Россия сделает из Ельцина.
Сейчас, по прошествии лет, я могу сказать, что ошибался. И Солоневич – тоже. Ельцин не изменился за все эти годы. Изменилось наше отношение к нему. Причем так забавно: его возненавидели те, кто обожествлял его в начале девяностых. Он последовательно предал все политические партии, поддерживавшие его и искавшие у него ответного покровительства. Он использовал и выбросил столько политиков, сколько вообще есть в нынешнем российском истэблишменте, для достижения только одной цели – Россия должна стать демократической страной, в которой частная собственность священна и неприкосновенна, а свобода слова и неприкосновенность Конституции гарантируются лично президентом. И, когда почувствовал, что больше уже не может (тянул до последнего – преемников НЕ БЫЛО), махнул на авось царство – новым, как ему казалось, людям.
И вот когда он ушел, стало понятно – поторопился. И дело не в преемнике, а в самой России.
Реванш
Пару лет все продолжалось по инерции. Организованная преступность неизбежно встроилась в бизнес и стала бизнесом. Ребята в спортивных штанах (те, кто остался в живых после бурных девяностых) переоделись в строгие костюмы. На улицах стало спокойно. Сам бизнес приобрел цивилизованные черты и даже начал что-то производить. Закрытые заводы открываются, сменив с десяток хозяев, и начинают давать прибыль. Бесплатные газеты пестрят объявлениями о многочисленных вакансиях. Вместе с тем, социальная структура общества вновь костенеет, становится жесткой. Пробиться с самого низа сейчас так же невозможно, как было при советской власти. Есть и другие утраты: уничтожены все частные телекомпании и большая часть печатных СМИ. В обществе вновь появились темы, не подлежащие обсуждению. Регионы утеряли остатки суверенитета и беззастенчиво грабятся федеральным центром. Какой бы то ни было демократии пришел конец. Политика перестала быть публичным делом и вершится где-то в кулуарах. Не появляется новых ярких политических фигур, их место заняли серые статисты, абсолютно взаимозаменямые, сходно мыслящие и поступающие. Конституция попирается самым беззастенчивым образом, причем теми, кто должен блюсти ее превыше всего – главой исполнительной власти и думским большинством. Итоги приватизации пересматриваются явочным порядком. В тот момент, когда большой бизнес был уже готов повернуться лицом к обществу, ему дали пинка под зад.
Таким образом, все завоевания Ельцина – кроме, пожалуй, рынка товаров и услуг – оказались похерены. И это наша трагедия – в куда большей степени, чем его. Пес возвращается на свою блевотину.
Так говорил Ельцин
В 1989 году:
На вопрос – куда идем? – вряд ли можно вот так, походя, ответить. Поблуждали-то мы уже вдоволь. Но проходы загромождены ложью, всякой догматической рухлядью, и всем нам придется хорошенько поработать, чтобы не потеряться в завалах прошлого.
Мы вынуждены проедать наше национальное богатство: за хлеб отдаем самое ценное, что у нас есть – нефть, газ, лес, золото. А что будем делать, когда эти запасы кончатся? Ведь Земля не бездонная бочка! Придет время, и мы вынуждены будем пойти по миру с протянутой рукой. Мы вынуждены будем влезть в долговое ярмо, что, безусловно, случится, если коренным образом не изменим свою экономическую систему. Должен же наконец возобладать здравый смысл: ничего нового, кроме нормальных товарно-денежных отношений, мы не придумаем.
Мало того, что мы общество «молчаливых», но мы еще общество нищих. Вокруг нас горы «алмазов» и «золота», а мы прозябаем в беспросветной отсталости. Людей фактически кормят полуотравленным картофелем, фруктами и овощами. Мясных продуктов хронически не хватает, а те мясопродукты, которые идут через госторговлю, не выдерживают никакой критики. К этому прибавьте результаты деятельности нашей «самой доступной в мире» медицины, которая по существу уже потеряла контроль над здоровьем людей. В каком нормальном обществе может быть такая ситуация, когда в аптеках (да и в больницах) не бывает простейших «сердечных» препаратов – валидола, корвалола и других? Временами исчезает инсулин, без которого диабетик не может и дня прожить. Низкооплачиваемая категория людей обречена на настоящие мучения. Пенсионеры… Мало того, что лекарств нет, но они еще и дорогие. Совершенно неоправданно сокращается импорт медицинских препаратов. Правда, не сокращается он для спецбольниц и спецполиклиник. Там всего вдоволь, как будто лечатся более необходимые обществу люди.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
«Crisis? What crisis?» – альбом группы Supertramp 1975 года.